Довольно бесцеремонно вырванный из блаженного небытия, оракул разразился тирадой, в которой цензурными были только знаки препинания. Затем открыл глаза. Подумал, закрыл снова, потому что видеть торжествующую улыбку Иррисс было еще более невыносимо, чем терпеть головную боль, терзающую похлеще, чем похмельная.
Dok -Не в первой... тем более, как я погляжу, Иррисс все-таки решила его оживить...)),- с чем-то похожим на улыбку сказал орк.
-Ты так и не ответила на мой вопрос:...где корзинка?....))- Док подошел к Ардис и вынул меч из руки, которая вцепилась в этот самый меч довольно крепко, -Брось ты этот меч...мыши больше не вернутся...у них память хорошая....)
Sch Немного придя в себя и здраво рассудив, что каменный пол не слишком комфортное ложе, Шлефер сел, мучительно пытаясь подавить желудочный спазм.
«Все-таки добавила яду, проклятая гарпия», - поморщился он, - «Но не убила. И на том спасибо».
Оракул попытался встать, но головокружение и внезапно пробудившийся к жизни рвотный рефлекс заметно поубавили его прыти. Он присел на край плиты и брезгливо стряхнул с себя останки невинно убиенных мышей. Подавив очередной бунт желудка, Шлефер покосился на орка.
- Не вздумай есть здесь при мне, Док, - честно предупредил он. – Иначе, боюсь, я испорчу тебе аппетит, выложив на всеобщее обозрение то, во что желудок превратил мою утреннюю трапезу.
Irr Внезапно смутившись выразительного, полного справедливого негодования, взгляда Шлефера, Иррисс протянула руку, помогая оракулу подняться:
- Я лишь хотела немного приободрить тебя, поднять твой боевой дух,- не слишком убедительно солгала она. И, помолчав, добавила:
- Спасибо… я бы никогда не решилась на это. Никогда. Это было слишком рискованно. Но победителей не судят.
Sch Шлефер на секунду лишился дара речи. Но лишь на секунду, по прошествии которой он возопил, уже не скрывая своего праведного гнева:
- Я не ослышался? Вы меня поблагодарили, миледи?! А яд в моей крови это, видимо, очередное проявление вашего своеобразного чувства юмора? Если между желудочным спазмом и боевым духом существует какая-то взаимосвязь, то смею заверить, я испытываю небывалый прилив и того, и другого!
Шлефер согнулся пополам и немедленно продемонстрировал справедливость данного изречения бурной и пылкой реакцией в конец взбунтовавшегося желудка.
Irr Иррисс передернуло.
– Шлефер, тебя даже благодарить противно. Ты способен задушить на корню самый благородный порыв.
Некоторое время Иррисс не без злорадства наблюдала за мучительной борьбой Шлефера с собственным организмом, которую тот безнадежно проигрывал. Вдоволь насладившись своей маленькой местью, она сунула в ослабевшую руку оракула крохотную склянку темного стекла.
- Это противоядие, - шепнула она, - Хочешь – доверься мне. Нет – продолжай мучиться. Яд тебя не убьет. Разве что ты со временем умрешь от голода.
Иррисс подошла к плите, пробежалась рукой по выбитым на ней рунам, вспыхивающим при ее прикосновении тусклым зеленым светом. В противоположной стене открылась узкая ниша с каменной лестницей. Ход оканчивался неприметной дверью в сад.
Dok -Finally... We can get out of this tower.... I´m sick and tired of it.... And I want to EAT... Very much.-
Vidav etu tiradu, Dok vz9l Ardis za ruku i po6el k vihodu.
- Spasibo, Irriss, Bez teb9 navernoe tak i sideli bi,- brocil on, prohod9 mimo.

Метнувшаяся навстречу тварь раскрыла пасть, утыканную иглами сочащихся ядом зубов, и злобно зашипела. Выпад был почти мгновенным, но он слишком хорошо знал их повадку и потому лишь крепче сжал в ладонях рукоять тяжелого двуручного меча. Плохое оружие. Тяжелое. Против такой - лучше длинный, тонкий, легкий эльфийский клинок. Но выбирать не приходилось.
Шлефер отступал по краю осыпи, поводя острием меча вслед за раскачивающейся на расстоянии броска оскаленной мордой. Однако ж, несмотря на непроходимую тупость, бросаться вперед и добровольно нанизываться на меч тварь не спешила.
Руки, непривычные к тяжелому оружию, начали уставать. Меч неодолимо тянуло к земле, лезвие предательски задрожало. В шипении твари явно проскользнули торжествующие нотки, а морда приобрела невыразимо-паскудное, злорадное выражение. Впрочем, она и до этого была не слишком привлекательной.
- Ч-чего ш-шипишь, гадина? – чуть заикаясь произнес он, в тайной надежде, что звук голоса спровоцирует тварь на бросок. Паскудная морда стала еще и ехидной. Очень захотелось бросить тяжеленный меч и засветить в наглую морду обломком гранита о который оракул только что чуть не споткнулся, едва не опрокинувшись назад. Тварь сделала выпад, однако он быстро восстановил равновесие, и противники вернулись в изначальное положение.
«И что меня в оракулы понесло?» - тоскливо подумал Шлефер, - «Тренировался бы с Ардис и Вересом, глядишь, и не пришлось бы выплясывать на этом берегу, как одинокому козлу в период гона».
Тварь тоже была не в восторге от затянувшейся прелюдии к обеду. Мотающийся из стороны в сторону хвост явственно выдавал ее нетерпение.
«Иди ко мне, лапочка», - сладким, фальшивым голосом поманил Шлефер.
«Лапочка» несколько озадачилась столь лестным сравнением и с подозрением посмотрела на несговорчивый обед, который уже становился потенциальным ужином, так как солнце не пожелало остановить свой бег, дабы насладиться сценой до конца, и с ленивым величием опустилось за зубчатую макушку горы, повернувшись к противникам зад… в смысле спиной.
Не выдержав двойного напора голода и праведного возмущения хамским поведением несговорчивой жертвы, тварь ринулась вперед, презрев опасность в виде подрагивающего клинка в усталых руках оракула, и с плотоядным урчанием вцепилась рукав новой, купленной за свои, кровные, робы Шлефера.
Горы содрогнулись от возмущенного вопля оракула, который, не долго думая, со всей дури плашмя шибанул шипастую тварь по шее. Тварь решила, что с нее хватит и выпустила рукав, чтобы выразить жертве свое праведное негодование и тут же получила тяжеленным клинком промеж изумленно вытаращенных глаз. Совершенно дезориентированная, оглушенная и возмущенная, тварь плюнула ядом, мол не очень-то было и надо, и решительно повернула прочь напоследок нервно дернув хвостом.
«Кууудааа?! А ну стоять!!!» - с гневом возопил Шлефер, отшвырнул осточертевший меч и азартно ухватил уползающую тварь за хвост, лишь секундой позже сообразив, какую глупость сделал. Нет, подранный рукав новой робы, конечно, было жалко, но…
Медленно, словно не веря своим ощущениям (да и как в такое можно поверить?), тварь повернула голову и неприязненно уставилась на нахального оракула.
«Ты идиот!» - доверительно сообщил Шлеферу внутренний голос. Довести эту мысль до разумного и нецензурного, но логически предопределенного конца он не успел. Разъяренная тварь рявкнула коротко, но выразительно присоединившись к внутреннему голосу оракула, и завертелась волчком лязгая зубами в непосредственной близости от оного. На счастье Шлефера, она не обладала достаточной гибкостью позвоночника, чтобы догнать свой хвост.
Шлефер судорожно вцепился в роговые пластины и, мотаясь из стороны в сторону подобно «органическим удобрениям на поверхности горной реки», как услужливо подсказал внутренний голос, созерцал то красоты предзакатного неба, то каменистую осыпь с невысоким кустарником.
Тварь решила сменить тактику и с размаху хлестнула хвостом о каменный выступ. Именно хвостом, а не Шлефером, которому сказочно повезло, ибо быть ему тогда размазанным по камню тонким слоем. Тварь взвыла. Шлефер тоже. Просто так, на всякий случай. Последнее окончательно деморализовало зверюгу, а мысль о том, что ей не избавиться от этого придурка, лишила ее аппетита и ввергла в уныние.
Дальнейшие метания твари носили хаотичный характер и производились с таким обреченным выражением на шипастой морде, что будь у Шлефера возможность увидеть это, он, несомненно, проникся бы к несчастной сочувствием. Что она при этом думала о ненормальных оракулах – осталось тайной.